Восемнадцатилетний афророссиянин Джек Блэк – о жестокости, клинической смерти и полной потере памяти.
– Расскажи о происшествии, которое изменило тебя?
Это было в Москве, мне было 8 лет. Мы с родителями и друзьями семьи решили праздновать Новый год в лесу. Отдыхали, играли с моей лучшей подругой, так заигрались, что убежали далеко от родителей. Было темно, мы потерялись, но вышли к костру, около которого сидели трое явно пьяных мужчин. Я помню, только то, что они на меня набросились, вероятно, им не понравился мой цвет кожи. Они проткнули меня шампуром в грудь. Крик моей подруги раздался на весь лес, это помогло людям найти нас, но ее схватили и заткнули ей рот. Меня быстро отвезли в больницу, где врачи долго пытались спасти меня и им удалось это сделать. Я пережил клиническую смерть.
– Сколько времени ты провел в больнице?
– Я полностью вышел из комы на 11-й день. Врачи сказали, что шанс смерти от болевого шока достаточно большой. По наставлению врачей и моего дяди меня отправили на реабилитацию в Шанхай, там меня восстанавливали, я наконец-то избавился от боли, которая меня преследовала. В больнице мое восстановление длилось около девяти месяцев.
– Что ты чувствовал или видел во время клинической смерти?
– Это я никому не рассказываю. Так как человеческий мозг воссоздает тебе твои же представления о жизни после смерти в последние минуты жизни. Я не хочу испортить чье-то собственное впечатление и осознанную картинку. Каждый видит то, что считает нужным.
– Какие последствия были у клинической смерти?
– Полная амнезия. Я не помню первые 8 лет жизни, то есть всё, что было до клинической смерти. Воспоминания изредка всплывают, когда есть катализатор, например, люди из прошлого. Но это быстрые вырезки, как кадры, две-три секунды максимум, они лишь приносят головную боль и никакой ясности картинке не дают. По словам врачей, нет шансов на возвращение памяти. Само происшествие я знаю со слов родителей и кривых остатков собственных воспоминаний. Со всеми людьми, с которыми я был знаком до клинической смерти, в результате мы разошлись. Это сложно описать, я не могу назвать это «неприятно» или «больно», потому, что эти слова никак не могут описать картину в полной мере. Я думаю, каждый может обрисовать ситуацию, когда люди пытаются с тобой здороваться, общаться, но ты не помнишь их, не знаешь их имена, ваши взаимоотношения. Ты не помнишь ничего, и, в общем-то, ты не тот человек, которым был до этого момента.
– Ты сказал, что изменились отношения со многими, а с родителями?
– Мать пыталась делать вид, что я тот же ее сын, и все равно продолжала меня любить. Но через несколько лет я осознал, что она любила все-таки именно того сына, который был, а не того, кем я стал. Отец, в свою очередь, не смог в полной мере принять это и немного отстранился. Но я их не сужу, понимаю, что это сложная ситуация.
– Каково это не помнить почти половину своей жизни?
– Я полностью принял это событие, это часть моей истории, но стараюсь все-таки об этом не вспоминать. Не знаю, можно ли так сказать, но благо, это случилось в раннем возрасте. Наверное, если бы я забыл что-то сейчас, это было бы более фатально для меня. Сложно жить с осознанием того, что все знают меня как одного человека, а я являюсь другим. Наверное, это помогло мне раньше заняться саморазвитием и больше задумываться над какими-то вещами, которыми впоследствии можно было бы руководствоваться. Просто скажу, что это сложно, это нельзя точно описать каким-то предложением.
– Наказаны ли люди, которые чуть не убили тебя?
– От меня постарались скрыть все происходящее в дальнейшем с этими людьми. Но я считаю, что каждому достанется по заслугам. Поэтому, я уверен, им досталось то, что они заслужили. Их дальнейшая судьба мне не очень интересна, я не держу зла.