Геннадий Иванов – бывший офицер. С 82-го по 84-й год служил в Афганистане разведчиком-связистом. Геннадий рассказывает, зачем шли в Афган, каким был служебный быт, и почему после войны у него не появился «афганский синдром».
О службе в Афгане
Я знал, зачем еду в Афганистан: «интернациональный долг» оказывать. Больше размышлений никаких не было. Нам же политработники говорили: «Там народ бедный!». Я поехал и поехал, приказ не перепрыгнешь.
За всю службу страшно почти не было. Когда мы ехали в колонне, рядом было боевое охранение. Духи не дураки. Нас всегда вертушки сопровождали. Ты только сообщи, что духи напали: вертолеты сразу подлетят. К тому же наши заставы стояли в прямой видимости от Саланга до Кабула. Если одну заставу душманы начинали обстреливать, на второй уже знали, что там духи.
Сильный страх был единственный раз, когда я летел из Кундуза в Кабул на вертолете, уже в конце службы. Заменщик мой тогда сидел в Кабуле. Ну не долечу вдруг, кто его знает! Домой надо лететь!
О еде
Кто-то говорит, что в Афгане голодали. Я такого не помню. Да, может быть, чего-то не хватало. У нас в части была в столовой картошка и «красная рыба». То есть, килька в томате. А картошка была сушеная. Это стандартное питание. В последний год я на ужины не ходил, готовил сам. Нам выдавали паек: масло, печенье. Мы с соседом пошли как-то в соседнюю часть, а туда мясо привезли. Обменивали масло на мясо.
Среди солдат видел только одного голодного в Файзабаде. Все нормальные ходят, а он худющий. «Чего ты такой худой?» – спрашиваю. «Да вот, – говорит, – не кормят». Мы его из жалости к себе взяли: нам как раз солдатик был нужен. Потом он у нас долго в себя приходил. Ел то же самое, что мы ели. Довольный был, конечно, что к нам попал.
О семье и передачах
Когда жена спрашивала про службу, говорил «нормально». Питались нормально. Война – она и в Африке война. Домой писал раз в месяц, может, два или три, я не помню уже. Семья осталась в Мурманске. Я за них сильно не волновался: знал, что дома соседи. Мы дружили. Они всегда помогут, если нужно чего.
Когда я приезжал домой, привозил детям жвачки, украшения жене, привез ей и себе по плащу, по кожаному пиджаку. Только я неглавное вез, а надо было – главное. Ткань. Она была очень дешевая, и какую хочешь найти было можно. Зарплата была, допустим, 120 рублей. Меня, когда я летел в отпуск, переводчик попросил отвезти в Ташкент метров шесть материала. Сижу в аэропорту в Ташкенте. Жду, что придут, заберут. Идет мимо уборщица-узбечка. Кусок ткани увидела, говорит: «Ой! Материал откуда? С Афганистана?» Говорю: «Да». «Продай мне!». Я говорю: «Передачу везу. Сейчас должны подъехать забрать». «Ну продай, немного, три метра! По сто рублей метр». Я глаза вылупил. Потом только до меня дошло, что надо было покупать. Это был последний отпуск. Потом все – уже домой.
Об «афганском синдроме» и «Ненастье» Алексея Иванова
Я когда прочитал «Ненастье», удивился, что за книжка такая: одна матерщина. Больше всего, конечно, поразило отношение афганцев к женщинам. Какие они там все забитые. Такого не было. И трудно представить, чтобы афганцы детей из домов выгоняли. Человек, который видел Афган, не будет отморозком.
Может быть, солдатам и было трудней, чем нам. У кого-то появился «афганский синдром»: они не вернулись к нормальной жизни. Кто-то наркоту начал принимать. Мы же, офицеры, столько еще потом служили! Я – в Мурманске, потом – в Афгане, потом – в Ташкенте, в Пскове, в Питере… Это работа.
Беседовала Анастасия Колесниченко