Профессия судебно-медицинского эксперта может показаться таинственной и немного мрачной. Человек, который каждый день работает со смертью и вместо офиса приходит в морг... Звучит жутко. С работой судмедэксперта связано много стереотипов, но все ли они правдивы?
Судебно-медицинский эксперт и преподаватель медицинского вуза, Виктория Петровна Рожкова, рассказывает о реалиях судебной медицины, своих юношеских ожиданиях, профдеформации и о том, как специальность помогает ей в преподавании.
– Какой вы представляли судебную медицину, когда только пришли в профессию? Чем она вас привлекла?
– В саму профессию я пришла лет 10 назад, но решение приняла еще до поступления в институт. В то время как раз начали показывать фильмы про судмедэкспертов, заказные убийства, расследования и все в этом роде. Это, наверное, меня и привлекло. Какая-то юношеская фантазия, романтизм и непонимание того, чем на самом деле занимается судмедэксперт. Потом я познакомилась с одним заведующим морга, и еще больше загорелась идеей. Только когда начала работать, я поняла, что эта профессия не столько захватывающая, сколько ответственная и кропотливая.
– Что самое сложное в вашей работе?
– Основная задача судмедэксперта – это сухое и лаконичное описание того, что он реально увидел в трупе, без всяких выворотов. Для этого нужны великолепные знания анатомии, гистологии, физиологии и других областей медицины. Это еще и огромная ответственность. Например, к нам привозят человека, который умер из-за осложнений после операции. Тут важно максимально точно и понятно всё расписать, чтобы не возникло никаких расхождений. Какая-то ошибка судмедэксперта в отчете может привести к тому, что его заключение не совпадет с историей болезни погибшего, из-за чего страховая компания может потребовать с больницы штраф в 2-3 млн. А молодые, только пришедшие в профессию судмедэксперты, часто стараются везде найти какой-то криминал и занимаются домысливанием, когда на самом деле причина смерти самая простая и естественная.
– Почему вокруг профессии такой жуткий антураж?
– Дело в психологии человека. Наше существо так устроено, что оно всегда гонит от себя подальше мысль о том, что рано или поздно нам придется умереть. И когда ты напоминаешь человеку о том, что он смертен, то как будто вырываешь его из состояния комфорта. У него случается небольшое психомоторное возбуждение, всплеск адреналина. Судебная медицина просто впечатляет людей одним своим названием, хотя в остальном профессия очень даже обычная.
– Часто приходится иметь дело с насильственной смертью?
– В принципе насильственная смерть – это вся смерть, которая неестественна. Например, выпил человек лишний стакан алкоголя и отравился, умер от алкогольной интоксикации – это тоже насильственная смерть. Если так, то да, часто. Потому что у нас самый большой процент смертей в стране именно от алкогольной интоксикации. Если же говорить про всякие убийства, то это большая редкость. То, что показывают в кино – это для накала страстей. В реальности только 1-2 раза в месяц к нам могут привезти кого-то, кто выбросился из окна из-за ипотеки или повесился от несчастной любви. А такой случай, чтобы произошло какое-нибудь заказное убийство губернатора, может случиться и вовсе один раз за всю практику.
– За вашу практику какой случай запомнился больше всего?
– Самое интересное расследование, в котором я приняла участие, было в начале моей карьеры. Тогда произошло крушение самолета с польской делегацией, в котором погиб президент Польши. Этим делом у нас тогда занималось всё бюро. Работа была очень долгой и трудной. Распределение доставки фрагментов из Смоленска в Москву, работа выездных экспертов на месте, само исследование в Царицынском морге – все эти этапы были сложны с технической стороны. А перепутать что-либо было бы катастрофой. Потому что такое громкое политическое дело – это тот этап карьеры, который в дальнейшем отражается на судьбе врачей.
– Психологически насколько сложно работать судмедэкспертом?
– Как мне кажется, намного проще работать с мертвыми телами, чем с живыми людьми. Если хирургу приходится разрезать живого человека, то судмедэксперт просто работает со спокойным телом, которое уже ничего не чувствует. Ведь есть много людей, деформированных своими болезнями. Из которых их мучения сделали чудовищ. Врачам часто приходится таких людей успокаивать, терпеть вопли и психозы, пропускать мимо ушей оскорбления в свой адрес. А судмедэксперты - просто ученые, которые изучают структуры.
– Изменились ли ваши взгляды на жизнь и на смерть из-за профессии?
– Наверное, я научилась по-настоящему ценить жизнь и видеть окружающий мир в более ярких красках. Потому что когда ты исследуешь 35-летнего человека, который был абсолютно здоровым и умер от внезапной остановки сердца у себя в ванной, то невольно приходишь к мысли о том, что в один день ты можешь просто не проснуться. Поэтому даже простая яичница на завтрак уже кажется феерично вкусной. Думаю, я начала проще относиться к мелким трудностям и огорчениям. Ведь на самом деле нет никакой разницы, подняли тебе на 5000 зарплату или урезали. Сегодня урезали – завтра поднимут. Хорошо, что ноги носят.
– Помимо работы судмедэкспертом вы еще преподаете анатомию в университете. Это труднее?
– Для меня да. Я просто тот человек, который рассчитан на тяжелый труд и любит работать руками. Мне не трудно поднимать тела весом 120 кг, перетаскивать их с каталки на каталку, взвешивать тяжелые органы, стоять у стола по 5-6 часов. А вот, чтобы преподавать, нужно затрачивать гораздо больше сил и энергии. Тем более, что любви к студентам тебя не научат ни в одном вузе. Это должно идти из души. Я перфекционист и поэтому буду из кожи вон лезть, чтобы научить чему-то даже самых ленивых студентов. А ведь их 150 человек, и к каждому нужно найти свой подход. Зато сам процесс преподавания, этот обмен энергией с молодыми людьми, жаждущими получить знания, нельзя описать словами. У нас было даже такое, что некоторые учителя плакали вместе с ребятами после окончания экзамена.
– На студентов, наверное, производит впечатление то, что вы судебно-медицинский эксперт?
– Это мой пропуск к сердцам студентов! Как раз тут такое сочетание профессий очень помогает. Потому что как только я чувствую, что в аудитории не хватает концентрации внимания, то начинаю рассказывать какую-то историю из личного опыта, связанную с темой лекции. Глаза студентов сразу загораются, появляется желание учиться.
Comments