После прибытия в «Садовод» мне нужно было пройти часть него насквозь, чтобы выйти к так называемому «Птичьему рынку». За эту десятиминутную прогулку я успела понять, почему некоторые мусульманские женщины закрывают своё тело и лицо: когда каждый первый мужчина смотрит на тебя плотоядно, громко рассуждает о твоей красоте или преграждает тебе путь, заманивая куда-то, единственное, что хочется сделать — надеть продающуюся где-нибудь неподалёку палатку и, сделав в ней прорези для глаз, продолжить путь в безопасности.
Садовод — это 40 гектаров торгового пространства в получасе езды от станции Выхино. Птичий рынок — комплекс павильонов, в которых продают животных — располагается на окраине этой территории, за вещевыми рядами, через которые мне и пришлось пройти.
Первым я вошла в аквариумный отдел. На мой вопрос о рыбке для маленького аквариума 45-летний продавец порекомендовал мне приобрести петушка и махнул рукой в сторону стеллажа. Там в прозрачных пластиковых контейнерах, в которых обычно продают сметану в дачных магазинчиках, плавали маленькие разноцветные рыбки с красиво переливающимся хвостами. Стеллаж был заставлен до потолка, на каждой полке стояло рядов десять таких рыбок, привезённых из Сингапура, которых отдавали по 150—300 рублей.
— Сколько им? — спрашиваю я продавца.
— Понятия не имею, они без паспорта, — равнодушно ответил он, откусывая печенье и запивая его кофе.
Выходя из «Аквариумного рая», я заметила пожилого мужчину и продавщицу, вылавливающую для него 5 трехсантиметровых теренций.
— У меня свой детский клуб, и я регулярно покупаю туда рыбок. Вы же понимаете, долго они не живут. Вот один раз кто-то из моих оболтусов, — рассказывал покупатель с такой нежностью, словно говорил о собственных внуках, — пришёл с какой-то удочкой и решил всех рыб выловить. Хорошо, я подоспел вовремя.
И, рассмеявшись, он пошёл дальше по коридору из сине-чёрных аквариумов искать, чем ещё может порадовать чужих детей.
В павильоне с кошками я услышала характерный для рынка любого рода диалог:
— Сколько стоят ваши котята? — 1000 рублей. — И этот красивый тоже? — Нет. Этот 10000.
Рядом с кошками располагались лавки с грызунами и птицами, я подошла к амадинам — маленьким разноцветным птичкам, похожим на попугаев.
— Скажите, они разговаривают? — спросила я без тени сарказма.
Мужчина в возрасте, вероятно, ни разу не слышавший о нормах дистанцирования, приблизил лицо почти вплотную ко мне и произнёс: «Нет, разговариваю здесь только я».
На улице, за дверью крытого павильона, было несколько мест для инвалидов, пенсионеров и героев войны. Там старички продавали птиц в самодельных клетках.
«Хотите, выпустим одну на счастье? — задорно произнёс один. — У меня есть щеглы, чижи, могу отдать пару за 600». Я, пытаясь отшутиться, аккуратно спросила:
— Скажите, а для того, чтобы их выпустить, вы их сначала ловите?
Весь задор пенсионера мгновенно пропал. «Ловим» угрюмо произносит он, вжимая голову в плечи.
Его сосед, пожилой высокий мужчина с носом, выгнутым не вперёд, а внутрь и вбок, признался мне, что птиц ловит в Ярославле, а всех непроданных отпускает на Благовещенье. «А вообще мы хорошее дело делаем, — говорит он, видя мое недоверие. — Вот сейчас снега будет по колено, птицам есть нечего, а мы их кормим».
— Тогда зачем же их сейчас выпускать? Что же они есть будут?
Тут старик замялся. «Найдут что-нибудь», — наконец сказал он и отошёл.
Проходя по павильону, в котором продавали собак, я услышала, как продавщица с прической времен конца советской эпохи пожаловалась соседке: «У меня ребёнок плачет, я игрушки забыла».
Сказав это, она подошла погладить скулящего щенка американской акиты, в свои четыре месяца уже напоминающего телёнка.
Comments