Челябинская школа-интернат №9 находится в заводском поселке неподалеку от частного сектора. Вокруг интернат огражден бетонными плитами. Только с лицевой стороны – решетчатый забор, перед которым находится тротуар. Кажется, что здесь никто не живет: во дворе никого, кругом тишина, но везде чисто и аккуратно.
Калитка закрыта, везде замки, звоню в домофон у главных ворот. Меня выходит встречать пожилая женщина – учитель начальных классов Валентина Плахотник. С ней мы идем по территории, на которой находятся школа, сам интернат и спортивная площадка, и разговариваем о ее работе.
«Я работаю с детьми уже 50 лет. Сначала я была старшей пионервожатой, потом воспитателем, сейчас – учитель. В интернате живут умственно-отсталые, больные дети. Их родители были алкоголиками, наркоманами, которых лишили родительских прав, кто-то просто умер. Некоторых, совсем немощных детей, определяют в дома инвалидов по путевке, если повезет. Сейчас такие дома переполнены, поэтому все остаются у нас, и мы с ними занимаемся», – рассказывает Валентина.
В сам интернат меня не пустили из-за карантинных мер. Подходим к двухэтажному ярко-желтому зданию – школе. Внутри никого нет – сегодня суббота. Идем по длинному голубому коридору, в котором с одной стороны расположены огромные стеклянные окна, выходящие во двор, а с другой – белые двери кабинетов.
Заходим в класс Валентины: на стенах множество ярких картинок с животными, цветами, повсюду рисунки и поделки, много растений. Учительница объясняет: «Интернатовские дети ничего не понимают без наглядностей, у них нет никакого представления о мире, поэтому здесь, как видишь, очень много картинок».
Обучаются такие особые дети по специальной программе. «Сначала ребята занимаются пропедевтикой по тетрадям для детей коррекционных образовательных учреждений 8-го вида, раскрашивают, рисуют в них, – говорит Валентина, – потом мы идем по программе: учим буквы, цифры, математику, письмо. Некоторые дети задерживаются в первом классе даже на 4 года – не могут усвоить легкий материал».
Попрощавшись с Валентиной, выхожу из школы. Замечаю, как из серого, изначально казавшегося пустым интерната, в мою сторону идут построившиеся по парам дети лет 10-12, их сопровождает воспитательница. Присоединяюсь к ней, и мы выходим из ворот, направляясь в сквер, расположенный через дорогу от интерната.
«Эти детишки учатся в 5 классе, но некоторые из них все еще не умеют сами застегивать брюки. Есть гиперактивные, расторможенные дети-психохроники. Они весной и осенью на месяц ездят в психиатрическую больницу лечиться, иначе с ними невозможно управиться и учить их не получается. Они совсем не самостоятельные: им нужно постоянно объяснять и показывать, как чистить зубки, заправлять постель, кушать, мыться, какие-то привычные нам с вами вещи», – говорит Надежда.
«Дети получают все, что им нужно: еду, одежду, игрушки, уход. Они наивные, ведомые, не понимают, что во взрослой жизни им придется быть одним и самим себя содержать. Мы стараемся воспитать их самостоятельными и подготовить к жизни вне интерната», – с грустью объясняет мне воспитательница. Она переживает за детей, потому что они привыкли быть в коллективе и им будет трудно жить поодиночке.
Сидя на скамейке, я наблюдаю за ребятами. Они играют с детьми из посёлка и ничем от них не отличаются. Кто-то катается на горке, кто-то качается на качелях, а одна девочка в розовом пуховичке стоит в стороне и пристально смотрит, как я разговариваю с ее воспитателем. «Ей интересно, вы новый человек, и она не понимает, кто вы такая, – говорит Надежда, – она думает, что вы – новая мама. Нас дети называют мамами, так повелось».
Комментарии