«Никто не упоминает Навального, потому что боятся»

Журналист, бывший заместитель генерального директора ТАСС, а также возглавляющий отделения ТАСС в США Игорь Макурин рассказал об основных отличиях российской журналистики от американской и о цензуре в отечественных СМИ.

– Какие весомые отличия во время своей работы вы наблюдали между американскими журналистами и русскими?

– Когда я работал в 90-ые в Нью-Йорке и возглавлял там ТАСС, договорился с несколькими университетами, что ко мне будут приходить студенты с факультетов журналистики и будут у нас работать корреспондентами бесплатно за мою рецензию. И я заметил два весомых отличия.

К примеру, я даю им пустяковую тему: «разбился самолет». Наш журналист писал по шаблону, а американцы раскручивают эту тему со всех сторон - и с точки зрения экономической, и политической, и социальной, из-за чего новость смотрелась интереснее.

Еще был интересный момент, когда в США приехали советские режиссеры. У корреспондентов было задание - взять интервью на этом мероприятии. И наши режиссеры говорили русским журналистам то, что хотела бы услышать власть, потому что в советское время у нас были рамки: что стоит знать, а что не стоит. А американскому корреспонденту на те же вопросы они отвечали совсем по-другому, потому что они говорили то, что думают. У них не было этого страха, что их за это осудят.

– Что вы можете сказать о фактической цензуре в журналистике?

– У нас сейчас вновь появилась официальная журналистика, где совершено точно есть цензура. Никто не упоминает Навального, потому что боятся. В штатах такого быть не может, потому что все издания у них частные. Да и в принципе у них цензура невозможна, потому что ими руководит свобода слова. Это первая поправка в конституции, которая гарантирует им безопасность.

– Какое отношение вы наблюдали между российскими властями и журналистами и американскими?

– Ну, важное отличие – американская журналистика не зависит от власти, она сама является четвертой властью. Все СМИ в США частные, поэтому они ни от кого не зависят. Не могут к ним сверху прийти и запретить писать статью про коррупцию. А вот в России все сложнее и печальнее. Тут нет ни второй, ни третьей власти. Она у нас одна единая. Из-за этого наша журналистика полностью зависима от власти, есть самоцензура. Она не может нормально существовать и совершенствоваться полностью.

– Вот у нас не разрешено критиковать власть. Но при этом существует «Эхо Москвы», которое считается оппозиционным изданием. Что вы можете сказать об этом, может они существуют для того, чтобы когда правительство спрашивали, почему у нас нет критики власти, то они бы указали на «Эхо Москвы»?

– Да, я уверен, что так оно и есть, такая практика была и в советское время. Но «Эхо Москвы» не критика, насколько я понимаю. Это прототип того СМИ, который должен существовать, потому что они стараются давать разные точки зрения. Вот ни на одном радио и ни в какой газете нет такого. Поэтому у нас и начали говорить, что «Эхо Москвы» оппозиционное, а оно просто работает так, как действительно должно работать СМИ.

– Возможно ли в будущем, что в России эта фактическая цензура исчезнет?

– Смотри, я работал над статьями на печатной машинке, первом компьютере и лэптопе, у меня был первый телефон. И вот был случай, когда решили несколько изданий провести исследование и узнать, как изменится журналистика лет через 10-20. Вот только весь их бюджет канул в трубу, потому что они не подозревали об интернете, который в скором времени появится. И это все за 30 лет.

И я уверен, что в недалеком будущем журналистика будет совсем другой. Печатные газеты так точно исчезнут. Да и политические запреты долго продолжаться не могут. Потому что технический процесс идет быстрее. И наши власти просто не будут успевать за ним, чтобы нам что-то запрещать.

– Почему журналисты в США печатают то, что точно может не понравиться властям? Тот же Уотергейтский скандал или печать пентагонских документов? Это желание показать правду или некий кураж?

– Определенно, это тщеславие. У всех журналистов движение вперед – тщеславие. Это как ребенок, который кричит всем, что он знает чью-то тайну. Чиновник этого не поймет, потому что он все время хранит секреты. У журналиста есть желание всем его рассказать, потому что это его карьера, желание быть первым, он хочет, чтобы его узнали.