2014 год Лев Рогов запомнит навсегда. Он провел 5 месяцев в Донецке — очаге вооруженного конфликта на востоке Украины. Лев рассказал о боевых действиях, детском восприятии войны и переезде в Россию.
«Сначала было тихо»
Мне было 12 лет. После смены власти и ухода Януковича начались волнения в русскоговорящих регионах на востоке Украины. В Донецке сначала было тихо. Через какое-то время Украина начала стягивать войска. Становится громко: мы видели, как вдалеке сверкают выстрелы. На улицах появляются танки. Тогда родители решают, что нам стоит уехать в Ялту — переждать. Все надеялись, что это местный конфликт, который скоро закончится. Пика войны мы действительно не застали, но по возвращении в Донецк поняли, что все стало только серьезнее.
«В тот момент я буквально ощутил, что война совсем рядом»
Однажды после тренировки по фехтованию мы с братом пошли в сторону автобусной остановки. Вдруг послышались выстрелы: оказалось, что в соседних районах шла перестрелка. Было поздно, автобусы ездили редко. Мы побежали к остановке, но простояли там достаточно долго. В тот момент я буквально ощутил, что война совсем рядом.
Нам объясняли, что делать в случае бомбежки. Если на улице начинался обстрел, надо было найти узкий бордюр, лечь на землю, закрыть уши и открыть рот, чтобы тебя не контузило. Склады магазинов оборудовали в бомбоубежища, на домах рисовали стрелки, чтобы знать, куда идти в критичной ситуации. Все окна обклеивали скотчем, чтобы в случае взрывной волны они выпадали целиком, а не осколками. Родители говорили, что нельзя ничего поднимать с земли, потому что даже в камнях может быть взрывчатка: были случаи, когда детям отрывало руки.
«Сейчас Крым, потом мы»
Мы впитывали идею о том, что наша родина не здесь. Киев — враг. Россия — невероятная цель, к которой надо стремиться. Нас заставляли верить в то, что Бандера — герой, призывали к отказу от русского языка. Украина хотела забрать важные для нас ценности — Россия, наоборот, пыталась их защитить. После присоединения Крыма мы думали: «Сейчас Крым, потом мы». Украина была государством, в котором мы жили. Пока это не было конфликтом — нас все устраивало. А когда началась война, появилось желание уйти.
«Вернуться туда — значит сделать большой шаг назад»
Однажды после тренировки я увидел, что мама непривычно долго общается с тренером и другими родителями. Пожимая руки друзьям, я не подозревал, что вижу их в последний раз. Родители сказали, что ищут город для переезда. Сначала мы собирались в Ростов-на-Дону, но его закрыли для эмигрантов: во время войны туда уехало много жителей Донецка и Луганска. Тогда у нас остался один вариант — Калуга. Мы уехали в августе 2014 года, спустя 5 месяцев после начала войны.
На Украине остались наши родственники. Прабабушке было сложно переехать из-за возраста. Бабушка осталась в Донецке из-за патриотизма: она активно участвовала в поддержке ДНР, ходила на митинги, помогала другим жителям. Дядя работает художником-реставратором. Он не смог переехать в Россию из-за частной коллекции картин, которую невозможно перевезти. С бабушкой мы созваниваемся почти каждый день. До пандемии каждое лето ездили в Донецк, а на зимних каникулах к нам приезжал кто-то из родственников.
Первый раз мы вернулись в Украину в 2016 году. Было не страшно — война воспринималась как норма. Сейчас она перешла в вялотекущий конфликт. Есть фронт, на котором идёт перестрелка, но он находится далеко от центра Донецка, поэтому выстрелов никто не боится. Единственное, что сохранилось, — рефлексы. Например, люди из Донецка могут нагнуться, если услышат салют.
Вернуться туда — значит сделать большой шаг назад. Даже такой небольшой город, как Калуга, даёт больше возможностей, чем Донецк. Там люди занимаются тяжелым физическим трудом. «Работяги» — это не только те, кого хочется уважать, но и те, кто часто хамит окружающим. В Калуге все по-другому. Здесь более воспитанные люди, близкий мне менталитет. Поэтому уезжать обратно я не собираюсь.
Comments