Рафик Галеев – оператор-постановщик игрового и документального кино, телевизионных проектов, рекламы. В числе лучших работ мини-сериал «Последний бой» и фильм «Туман». Сегодня Рафик Рафкатович расскажет об особенностях работы оператора и его непростых отношениях с режиссерами и актерами.
– Вы окончили ВГИК в 1996 году. Полезны ли полученные там знания сейчас?
– Процесс съемки действительно изменился за последние 20 лет. Появились новые технологии, отличные от тех, что были раньше. Однако во ВГИКе я получил основные знания, базу. Когда учился, думал, что это лучший вуз в мире, так как на парах мы смотрели фильмы. Конечно, потом шел разбор и сюжетной линии, и операторской работы. Но где еще на уроках будут смотреть кино?! Практику же мы искали сами. Был опыт работы за рубежом.
– Да, вы работали над фильмом «Монгол» с коллегами из Германии. В чем разница между съемками за рубежом и в России?
– Разница, безусловно, есть. Там применяется другая технология, когда вся картина еще до начала съемок расписана и раскадрована. В современных же российских сериалах работа идет непосредственно во время съемок. Ты пришел на площадку, все придумал с режиссером и снял. В отличие от голливудского кино, в России на площадке всегда больше импровизации.
– Вы как оператор-постановщик имеете право влиять на сюжет?
– Это зависит от отношений между режиссером и оператором. Иногда помогают актеры. Говорят: «Вот здесь я так чувствую. Давай переделаем». Тогда совместный творческий процесс приводит к хорошему результату и к положительной реакции зрителя. Главное, чтобы было взаимопонимание и чтобы люди на своих участках работы, как бараны, не настаивали на своем.
– Вы сказали, что многое зависит от отношений с режиссером. С кем было удобнее работать?
– Так случилось, что большую часть своих фильмов я снимал с Иваном Шурховецким. С ним работал и над картиной «Последний бой», где нам, я считаю, удалось реализовать все задумки. Я предлагал, он поддерживал, и наоборот. Вот это именно та работа, которая доставляет удовлетворение. С Бодровым-старшим тоже было очень приятно работать над картиной «Монгол». Там были свои особенности. Надо сказать, что в Голливуде деньги на картину продюсеры находят сами, потому они свободны в выборе сюжета и техники. У нас на фильмы деньги выделяет государство, из-за чего возникают проблемы с бюджетом. Мне часто не дают воплотить все задумки, так как просто не хватает средств. Приходится идти на компромиссы, договариваться, чтобы выделили, например, хотя бы две камеры из трех. На съемках «Монгола» в этом плане проблем было в разы меньше.
– Почему операторская работа почти всегда остается в тени, а слава достается актерам и режиссерам?
– Поговорка такая была: «Если плохое кино, значит оператор плохо снял. Если хорошее кино, то режиссер хороший». Вот и весь ответ на вопрос. Профессия не на виду. Операторы не публичные личности.
– Не хотели сами сесть за «пульт управления» и стать режиссером?
– Иногда бывает, что хочется режиссера подвинуть и самому развести мизансцену. Но желания всю картину от начала до конца сделать пока нет. А еще есть опасность – когда ты станешь режиссером, у тебя обязательно появится оператор. И будешь ты этого оператора учить, как снимать. Поэтому вряд ли.
– В этом году вышла ваша работа – сериал «Джульбарс», где одним из главных героев является собака. Сложно оператору работать с животными на площадке?
– Работать с животными очень непросто. Это требует больше усилия, внимания. С животным обязательно приходит дрессировщик. Потом, конечно, притираешься, они начинают узнавать твои запахи. Вот ситуация со съемок «Джульбарса». Когда мне нужно было, чтобы собака смотрела ровно на камеру, приходилось прибегать к уловкам. Мы придумали поставить дрессировщика за мной и укрыть черной тканью. Животное потеряло его из виду, а я тем временем стал издавать странные звуки, подвывания. В какой-то момент собака прислушалась. Быстро включили камеру, вокруг тишина. А собака голову вбок повернула и пытается понять, что происходит и откуда звук. Вот так был снять хороший крупный кадр.
Comments